«Что касается суеверия логиков, то я не перестану подчеркивать один маленький факт, неохотно признаваемый этими суеверами, именно, что мысль приходит, когда "она" хочет, а не когда "я" хочу; так что будет искажением сущности дела говорить: субъект "я" есть условие предиката "мыслю". Мыслится (Es denkt): но что это "ся" есть как раз старое знаменитое Я, это, выражаясь мягко, только предположение, только утверждение, прежде всего вовсе не "непосредственная достоверность". В конце же концов этим "мыслится" уже много сделано: уже это "ся" содержит в себе толкование события и само не входит в состав его. Обыкновенно делают заключение по грамматической привычке: "мышление есть деятельность; ко всякой деятельности причастен некто действующий, следовательно - ...". Примерно по подобной же схеме подыскивала старая атомистика к действующей "силе" ещё комочек материи, где она сидит и откуда она действует, - атом; более строгие умы научились наконец обходиться без этого "остатка земного", и, может быть, когда-нибудь логики тоже приучатся обходиться без этого маленького "ся" (к которому улетучилось честное, старое Я)».

Эта мысль Фридриха Ницше (п. 17 «По ту сторону добра и зла») верна во всём, кроме одного: «суеверие логиков» здесь ни при чём. Ибо с логической точки зрения в «Я мыслю» грамматический субъект «Я» не является логическим субъектом, а грамматический предикат «мыслю» - логическим предикатом. Вообще, сказать «Я мыслю» или просто «мыслю» или просто «Я» - означает сказать одно и то же. Как в перформативном высказывании (например, «клянусь!») действие, им выражаемое, возникает лишь в момент самого высказывания, так и «мыслю» возникает в самом акте мысли, а «Я» в самом акте Я. Обычными лингвистическими средствами это выразить трудно. Но на языке теории множеств Я = {Я}, на языке логики Я ≡ Я(Я). Здесь и субъект, и предикат едино суть, а потому ещё нет ни того, ни другого. Нет здесь и метафизического подразделения на «субъект» и «объект» - не случайно сами эти категории появились в философии достаточно поздно. А потому не случайно (как это справедливо отмечает Ницше) и в «человек мыслит нечто» отнюдь не очевидно: человеком ли мыслится мысль об этом нечто или мысль о нечто мыслится (мыслит себя) в человеке. В любом случае из факта подобной амбивалентности вытекает по крайней мере одно: абстрактной мысли нет, мысль всегда конкретна. Хотя никому из мыслителей, постоянно имеющих дело с сонмом мыслей, пока не удалось конкретно ответить на простой, казалось бы, вопрос: что такое мысль и как она устроена в самой себе?